Н. К. Гаврюшин П. А. Флоренский и его работа «Электротехническое материаловедение» Об ученом-энциклопедисте и деятеле культуры Павле Александровиче Флоренском (1882-1943) в последние годы написано немало. Напомним
Скачать 18.36 Kb.
|
253 ни, подобно всякой школьной задаче, придуманной нарочно так, чтобы она была вполне разрешима. Вместе с тем, или точнее сказать, именно в силу указанной постановки вопросов, большинство задач действительно выдвигаемых жизнью, большинство предметов, с которыми на самом деле приходится иметь дело, большинство процессов, протекающих в природе, оказывались вне поля зрения каждого из исследователей и выбрасывались оттуда, нередко с презрением, как что-то смутное, не анализируемое и потому недостойное внимания. Поэтому, несмотря на изобилие научных работ, большая часть всего действительно важного нередко оказывалась вовсе не исследованной или исследованной весьма поверхностно, тогда как отдельные частные области были исследованы подробно не соразмерно степени своей важности, но и эта исследованность обычно относилась к одним сторонам и совершенно не затрагивала других. Новое знание, имея целью самую действительность, располагает объекты по степени их важности и задается познанием во что бы то ни стало тех сторон, которые насущно необходимы. Конечно хорошо решить вопрос изящно; но если это не удается в данный момент, то необходимо решить как-нибудь. Хорошо найти точное решение, но если этого нельзя, приходится искать приближенного, а если и такового не находится, то хотя бы самого грубого, лишь ориентировочного. Решающим должно признать не изящество и законченность сами по себе, а необходимость и своевременность. Точно также точность решения сама по себе не есть решающий признак необходимости соответственной задачи, как и наоборот неточность не свидетельствует против данной задачи. Одна задача должна быть решена каким угодно способом, изящно или неизящно, точно или неточно, другая же напротив, не заслуживает в данный момент особого внимания и усилий, хотя и могла бы быть решенной с блеском; это решение в настоящий момент может быть просто ненужным, хотя через некоторое время потребности могут измениться, и тогда эта задача приобретет иной характер. Это требование ставить задачи не те, которые могут быть решены (данным лицом и данными способами), а те, которые должны быть решены во что бы то ни стало, и притом в более или менее определенный срок, существенно перестанавливают как объекты работы, так и способы самой работы над ними, а то и другое ведет к новому требованию — соответственной организации научной работы, и далее соответственной перестройке рабочей психологии. Прежде всего, необходимо вникнуть в вопрос об объектах исследования, как он ставился во всей науке, так называемой в истории нового и новейшего времени, примерно от эпохи Возрождения до конца XIX века3. Как уже давно выяснено историками мысли, наука этого времени была практически осуществ- 254 лением предпосылок возрожденского мышления, а его, по наиболее яркому и ответственному представителю научной работы, математике, имевшей дело с функциями аналитическими, называли мировоззрением аналитическим (повторяю, не от слова «анализ», а от термина «аналитическая функция»). Главный и наиболее характерный инструмент этого мышления – дифференциальные уравнения, основная задача – выразить все процессы природы в соответственных дифференциальных уравнениях. Однако самая постановка такой задачи содержит в себе предпосылку, которую можно назвать отвлеченно метафизической или антидиалектической – предпосылку о несуществовании целого во времени и в пространстве, или, точнее, об иллюзорности его существования. Задача познания – не в том, чтобы схватить это целое, как некоторый процесс, как организацию, а в том, чтобы обойти его, уничтожить целое и, разбив его на элементы, качественно инородные целому, не содержащие именно той стороны явления, которая представляет особый интерес и ради которой было поставлено изучение, воспостроить изучаемый объект из этих инородных ему элементов. Истинный смысл этого единообразного и чрезвычайно монотонного приема нового знания заключается в стремлении доказать несуществование целого и возможность кажущегося появления его без действительно развивающегося во времени и пространстве процесса. Однако на самом деле это уничтоженное целое, там, где оно оказывается воспостроенным из чуждых ему элементов (дифференциалов), в сумму этих элементов (интеграл) контрабандно привносится. Прямая и настоящая задача аналитического мышления – толочь действительность в порошок, обращать ее в тончайшую пыль; на этом кончается то, что может оно сделать последовательно и в духе своих предпосылок, там же, где аналитическое мышление доводит дело до конца и, растолокши действительность в порошок, вновь строит из него подобие разрушенного целого, она на самом деле обращается не только к разбитым элементам, но и к целому, т. е. делает, что называется в логике, ложный круг. Образно говоря: берется мраморная статуя и для познания ее как целого, как некоторой материально осуществленной ценности культуры, она растирается в самую тонкую пыль. Эту пыль можно далее исследовать в отношении физических и химических свойств и узнать много полезного о характере каменной породы, из которой была сделана статуя, однако очевидно, никакое рассмотрение этой пыли хотя бы в самые сильные микроскопы и никакой химический анализ, хотя бы спектральный, не даст ни малейшей возможности сколько-нибудь понять и оценить разбитое целое – статую. Если же из полученной пыли статуя все-таки будет восстановлена, ну, например, в виде искусственно мраморной, путем замешивания этой пыли со склеивающим веществом и отливки полученной массы, то из этого будет очевидно, что где-то была зафиксиро- 255 вана форма разбитой статуи, например путем гипсовой отливки, но что форма восстановленной статуи никак не может быть выведена из свойств обсуждаемого порошка. Это – сравнение, но не совсем только сравнение. Обратимся же теперь к более близкому, и притом типичному, примеру. Вся наша работа в электротехнике обусловлена знанием полей, электрических, магнитных, тепловых, диффузионных и т. д.; можно сказать, что знание полей составляет не меньше трети всего знания в этой области. Спрашивается, какие же орудия математического анализа имеются у нас. Ответ простой (речь идет о науке до начала XX века): это уравнение Пуассона или, частный его случай, уравнение Лапласа, которые могут подвергаться различным видоизменениям с помощью преобразования системы координат. Теперь спросим себя, что дают нам эти уравнения – они устанавливают некоторую общую закономерность, которой подлежат решительно все поля, и притом во всех своих точках, они нивелируют все конкретные случаи поля, и именно потому, что разбили все поля на мельчайшие элементы. То, что говорят эти уравнения, относится собственно не к данному полю и не к какому бы то ни было другому конкретному полю в его целом, а исключительно к тем элементам, к тем пылинкам, на которые мы разбиваем всякое поле. Отсюда явствует, что какие бы глубокие изыскания на дифференциальное уравнение Пуассона мы ни производили и как бы ни были сами по себе значительны полученные результаты мы не вернемся обратно ни к одному конкретному полю, хотя бы по той очевидной причине, что если это уравнение относится ко всем полям, то, следовательно, в нем нет ничего такого, за что можно было бы зацепиться для познания данного поля: пыль от любой статуи, высеченной из мрамора данного месторождения, совершенно одинакова. Как явствует из сказанного выше, воспостроить разбитое поле на основании уравнения Пуассона можно столь же мало, как и вытащить яичницу из шляпы, если только для производства такого фокуса заранее не подложено то, что надо вытащить. А между тем нам надо знать в каждом случае вовсе не то, что можно говорить о поле вообще, а строение именно данного поля, которое представляет собою нечто целое, так как в нем все части взаимно связаны и взаимно друг друга определяют, но вовсе не пассивно лежат рядом друг с другом; строение этого целого обусловлено пограничными условиями и распределением масс, но ни те, ни другие в уравнение не входят. Поэтому совершенно естественно, что на самом деле анализ (опять имеется в виду так называемый классический анализ) не справляется с задачей о полях, а в тех случаях, когда картина поля может быть установлена, это делается при помощи различных уловок и искусственных приемов или сведением более сложных случаев к найденным подобным уловкам, как это делается, например, при конформном преобразовании. 256 Тот же возрожденский подход с его коренными ошибками в установке обнаруживается во всех областях науки нового времени. Нам при настоящем обсуждении следует несколько остановиться на дисциплинах физического и химического характера. Относительно первых необходимо отметить схемостроительство метафизического характера, причем схемы эти во многих случаях все-таки не позволяют довести решение до конкретных данных и лишь обещают такое решение, но, однако, решение это, по самой своей сложности, идет медленнее, чем появление новых схем. Так, например, даже наиболее разработанная схема электронного строения материи дает возможность вычислить механическую прочность вещества только для случаев кристаллов правильной системы и простейшего химического состава, причем резкое расхождение с опытом приходится мотивировать различными дополнительными предположениями и построениями. Перед веществами сколько-нибудь сложного химического состава и кристаллическими системами, отличными от правильной, электронная схема отступает, однако, что самое неприятное, не по своей несостоятельности, а по практической невозможности довести дело до расчета, который позволил бы проверить степень состоятельности. Тем более, электронной теории нечего сказать в отношении механических свойств в телах поликристаллических и криптокристаллических, каковые, собственно, и представляют интерес в качестве материалов. Иначе говоря, электронная теория и другие построения в таком же роде притязают решить все загадки мироздания и как будто охватывают всю область материалов; однако на самом деле их возможности ограничены лишь небольшим числом случаев школьного значения, да и то проводимых вовсе не гладко, вся же действительно требующая помощи область знания остается просто вне кругозора. Подобного рода схемы заняты не столько действительностью, как самими собою, сглаживанием своих внутренних шероховатостей, прилаживанием друг к другу различных дополнительных предпосылок, т. е. вращаются в области чистой метафизики, слегка приспосабливаемой, как и всякая несмелая метафизика, к некоторым данным опыта; но эти отвлеченные схемы не служат орудиями производства научно-технической мысли и последняя вынуждена идти другими путями. Схемостроительство науки нового времени не всегда и не во всех областях бывало откровенно метафизическим. В некоторых случаях схема может строиться не только на бумаге, но и более конкретно, в виде модели, процесса или продукта, причем эти наглядные образы отвлеченной схемы на самом деле, конечно, не тождественны самой схеме, но иллюстрируют ее настолько выразительно, что при непривычке к логическому анализу можно действительно существующий и конкретный образ схемы принять за самую схему и потому поверить в реальность этой последней. Если [с] помощью пружин, грузов, бло- 257 ков, рычагов, вязких жидкостей и т. д. строится модель диэлектрика, то модель эта, несомненно, действительно существует и обладает рядом признаков, которые не учитываются и не могут учитываться в самой схеме, этою моделью изображаемой, мало того, многие признаки модели по существу не допустимы в означенную схему. Однако маловдумчивый обыватель физики, пожалуй, уверует, что в действительно существующем диэлектрике на самом деле скрыт механизм подобной схемы. Но схемы этого рода, поддающиеся иллюстрации, ближе к действительности и потому более способны служить в качестве рабочих. В химии, наряду со схемами явно метафизического характера, существует много иллюстративных схем, во многих случаях весьма полезных, но, тем не менее, способных тормозить научно-техническое знание, если нет достаточно ясного понимания их отвлеченной природы. Подобные схемы могут быть в особенности опасны в Э.М. В частности, и, пожалуй, в особенности, следует отметить здесь обычное представление о составных частях так называемых смесей, сплавов и т. д., якобы наперед существующих подобного рода телах и лишь извлекаемых оттуда различными процессами. В настоящее время уже никому не придет в голову утверждать, что продукты сухой перегонки, например, дерева, торфа, каменного угля и т. д., заранее существовали в подвергаемых перегонке телах и лишь извлечены оттуда, как бы просеяны, с помощью нагрева, а не созданы этим нагревом, причем исходный материал представлял особое вещество или смесь веществ, не имеющих ничего общего с продуктами сухой перегонки. Пора достаточно твердо сказать, что фракционная разгонка кипением, фракционное выкристаллизовывание вымораживанием, осмотический диализ, разделение осмосом газов через пористые или полупроницаемые перегородки и множество других подобных процессов не просто выделяют из среды то, что там уже было, а производят деструкцию тела, разрушение его не только физического, но и химического строения, и создают новые вещества, более простые, чем исходное, и выделяют именно эти новообразования вместо того, чтобы непосредственно подойти к исходному. В гистологии хорошо известны структуры тканей и клеток, не присущие самим тканям и клеткам, но возникающие как результат различных сложных химических обработок тканей, это – так называемые артефакты, искусственные образования. Необходимо хорошо усвоить этот термин и в других областях, потому что все они, и в особенности химия, изобилуют артефактами. При этом нельзя даже сравнить эти артефакты с кирпичами, на которые разносят дом под предлогом изучить его архитектуру: в нашем случае это даже не кирпичи (что соответствовало бы данным элементарного анализа), а частью куски стен, частью же новые постройки из этих кусков или отдельных кирпичей. Если бы из величественного здания, 258 разнеся его по кирпичу, были настроены будочки, печки, настилки тротуаров и т. д., и кто-нибудь стал уверять нас, что все это уже было в разрушенном здании и мысленно объединенное равнозначаще со зданием, то подобное утверждение было бы оценено как явная нелепость; однако именно так поступает химик. Разрушение какого-либо тела до элементарных веществ еще имеет смысл, тот, что каким бы путем оно ни было проведено, конечные результаты будут получатся всегда одни и те же; разложение же на разные промежуточные продукты зависит от условий разложения и, при видоизменении последних, могут получатся продукты весьма различные. Даже разгонка помощью кипения не всегда дает фракции независимые от условий кипения. Кроме того, необходимо напомнить, что основные понятия химии – об однородности химического продукта, о молекулярном весе и различных константах, связанных с этим последним, вообще нуждаются в существенном пересмотре, особенно если приходится пользоваться ими в отношении жидкого и, тем более, твердого тела. Ведь всякое тело обладает конечным объемом и ограничено некоторою поверхностью, у которой свойства тела вследствие поверхностного натяжения и различных взаимодействий с окружающей средой, например, вследствие адсорбции, существенно отличны от таковых же внутри обсуждаемого объема. Как известно, поверхностные процессы нельзя, как это иногда делается в виду тонкости слоя, ими занимаемого, нельзя считать чем-то пренебрегаемым: напротив, поверхностные факторы во многих случаях оказываются решающе важными и определяющими состояние всего тела. Можно сказать даже, что эта двухмерная физика и двухмерная химия во многих случаях — одни только и известны нам; в самом деле, чтобы испытать тело в каком-то отношении, чаще всего необходимо соприкоснуться испытующим органом испытания – прибором, реактивом или просто глазом, рукою и т. д. с его поверхностью, причем мы лишены возможности проникнуть внутрь тела: ведь всякая попытка внедрить указанное орудие испытания внутрь тела ведет к образованию внутренней полости с соответственной поверхностью отграничения тела от окружающей среды и к дальнейшему соприкосновению с телом испытующего органа именно по этой поверхности. Таким образом, уже не в метафизическом, а в просто в физическом смысле, можно сказать: «внутренность вещей нам недоступна». Corpora non agunt nisi in suprficie – тела действуют только на поверхности. Отсюда вытекает чрезвычайно важный вывод о том, что физические или химические свойства тела, установленные в отношении поверхности, источать на весь объем этого тела было бы поспешной экстраполяцией, и она по меньшей мере требует особого доказательства своей правомерности. Может возникнуть вопрос: почему же однако мы не замечаем последствия этой, неоправданной, а во многих случаях заведомо |
Похожие:
 | I историографические традиции «антоновщины» В последние годы на наших глазах рассыпалось немало исторических мифов. Это относится и к изучению повстанческого крестьянского движения... | | Физической культуры и здоровьесбережения, к п. н В последние годы усиливается роль физической культуры в обеспечении здорового образа жизни населения России, меняется социальный... |
| Программа «История Великобритании» была апробирована в течение трёх лет. При разработке данного курса, был учтён опыт преподавания предмета «Страноведение» В последние годы базовые учебные курсы разделены на общеобразовательные, профильные и элективные. За последние годы на базе школы... | | Электромеханический преобразователь комбинированной энергетической установки гибридного автомобиля ... |
| Тульская епархия в 1943 1945 годы Уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви при снк СССР по Тульской области | | Юрген Граф, Томас Кюес, Карло Маттоньо Приказ Генриха Гиммлера от 5 июля 1943 года и ответ Освальда Поля от 15 июля 1943 года 9 |
| Н. К. Гаврюшин «поновления стихий» в древнерусской книжности Клавдия Птоломея Подобно своим греческим учителям древнерусские книжники разделяли представление о космосе как целостном, упорядоченном,... | | План выступления Однако в последние годы в педагогической литературе все большее отражение находят разработки не столько методической стороны воспитательного... |
| Смогут ли они нести ответственность за сохранение окружающей природы? В последние годы наблюдаются вхождение России в систему мировой культуры. В связи с этим следует вспомнить совет В. Г. Белинского... | | Георгий Федотов Святые Древней Руси Православное дело". Редактор журнала "Новый Град" (1931-1940). В 1943 г переехал в США. С 1946 г преподавал в Свято-Владимирской... |