А. А. Жданов
Скачать 33.92 Kb.
|
НА СЕВЕРО-ЗАПАДНОМ ПАМИРЕ  Северо-западный Памир — наиболее возвышенная часть нашей страны. Здесь находятся самые высокие хребты, между ними залегают крупнейшие ледники Памира, из которых ледник Федченко — длиннейший в мире. Над всеми шести- и семитысячными горными гигантами Памира поднимается пик Сталина (7495 м) — высочайшая вершина Советского Союза.Ученых давно интересовала эта часть Памира, однако большие высоты, резко пересеченный рельеф, огромные, испещренные трещинами ледники и бурные реки были серьезными препятствиями для исследователя. В конце XIX в. русские ученые первыми посетили эти высокогорные области. В 1876 г. В.Ф. Ошанин впервые описал мощную горную цепь, назвав ее именем Петра Первого. Он же открыл в верховьях р. Мук-су, проникнув туда через перевал Терс-агар, громадный ледник, который назвал в честь знаменитого русского ученого А.П. Федченко. Спустя двадцать лет, в 1899 г. В.И. Липский по поручению Русского Географического общества обследовал западную часть хребта Петра Первого с юга и с севера. В 1899 г. он спустился в долину Сагран и обнаружил там крупный ледник. После Великой Октябрьской социалистической революции, начиная с 1928 г., из года в год советские ученые и альпинисты планомерно изучают северо-западный Памир, постепенно проникая в самые недоступные его уголки. С 1931 по 1933 гг. участники Таджикско-Памирской экспедиции особенно настойчиво исследовали горные цепи и оледенение восточной части хребта Петра Первого. Были обследованы такие мощные ледники, как Гармо, Гандо, Фортамбек и Сагран (последний до его среднего течения). Позднее, в 1939 г., ледник Сагран посетила группа московских альпинистов с участием проф. В. В. Немыцкого и А. И. Иванова. Проникнув до истоков ледника Шини-бини и поднявшись на ряд вершин и гребней в его истоках, пройдя затем до среднего течения ледника Сагран, альпинисты составили схему ледника Шини-бини, а также ледника Сагран — до средней и, частично, верхней его части (см. схему-вклейку на стр. 129). Верховья Саграна оставались непосещенными. Когда летом 1947 г. возник вопрос о высотной спортивной тренировке группы сильнейших альпинистов Советского Союза в связи с подготовкой к восхождению на пик Победы на Тянь-шане, а также для испытания необходимого высотного снаряжения, то наше внимание привлек труднодоступный высокогорный район верховьев ледника Сагран. Как мы уже говорили, это один из наиболее приподнятых горных районов Памира и всего Советского Союза, расположенный в непосредственной близости от пика Сталина. По метеорологическим условиям район этот характерен большим количеством осадков и менее устойчивой погодой, чем центральные и южные части Памира. Малая изученность верховьев ледника Сагран, обилие высоких первоклассных вершин, виденных исследователями лишь издали и не описанных даже приблизительно, укрепили наше желание ехать именно в этот район. Всесоюзный комитет по делам физической культуры и спорта при Совете Министров СССР утвердил план экспедиции, обеспечил всем необходимым для ее проведения снаряжением и средствами. Задачи, поставленные перед экспедицией, заключались в следующем: а) обследовать высокогорный район, расположенный в верховьях ледника Сагран, и совершить восхождения на некоторые вершины; б) составить схему хребтов и оледенения этого района и дать его географическое описание; в) произвести киносъемку работы экспедиции в условиях больших высот. Учитывая малую изученность района, нам не было дано задания — совершить восхождения на те или иные определенные вершины; выбор их был предоставлен руководству экспедиции. 29 июля все участники экспедиции собрались в столице Таджикистана — Сталинабадо — и на следующий же день на автомобилях выехали в горы по маршруту: Сталинабад, Оби-Гарм, Комсомолабад, Гарм, Хаит, Джиргиталь. Всю ночь шли машины по широким долинам и предгорьям на восток и к утру достигли Оби-Гарма, славящегося своими горячими источниками. Выехав в долину Вахша, мы двинулись по узкой дороге вверх по течению реки. От города Гарма начался самый тяжелый участок автомобильного пути — по узкой и разбитой дороге, вьющейся вдоль обрывов над грохочущими волнами мутного Сурхоба, правого составляющего Вахша. В районном центре Джиргитале мы были в полдень 1 августа, закончив здесь длинный и утомительный автомобильный путь. Отсюда началась переброска вьючным транспортом груза экспедиции, достигавшего 2000 кг в кишлак Дамбурачи, расположенный у места слияния рек Мук-су и Кызыл-су, составляющих р. Сурхоб. Дальнейший путь шел по левому берегу р. Мук-су. Нам предстояла переправа через многоводную бушующую в крутых берегах р. Сурхоб. Единственное средство переправы — «салы», плоты из надутых воздухом бычьих шкур. Легкие «салы», глубоко осевшие в воду под тяжестью людей и грузов, подхватило стремительным потоком, сальщики-таджики энергично заработали веслами. Волны и водовороты качали и крутили во все стороны легкие сооружения, грозя разбить их о скалы, но опытные гребцы ловко избегали опасности. Три «сала» причалили к левому берегу; четвертый пронесло мимо места высадки и выбросило на отмель в середине реки. Лишь в двух километрах ниже по течению реки людям, измученным в борьбе с водной стихией, удалось сойти на крутой берег. В кишлаке Сарталы, на левом берегу Мук-су, был организован караван в составе 25 вьючных «единиц»: двух верблюдов, семи лошадей и шестнадцати ишаков. По мере подъема ущелье сужалось. Круто спускались к реке северные склоны хребта Петра Первого. Правый берег Мук-су из плоского, равнинного, резко без предгорий перешел в обрывистые склоны Заалайского хребта. Путь то и дело преграждали узкие ущелья с бурными речками. Особенно тревожила нас переправа вброд через многоводную и бурную речку Шагазы. Удачное время переправы, проведенной ранним утром, когда уровень воды еще не поднялся, облегчило форсирование реки без аварий. Наконец, 10 августа мы достигли кишлак Кондау, последнего на левом берегу р. Мук-су. Отсюда надо было переваливать в ущелье р. Сагран. Хотя мы уже вплотную подошли к р. Сагран, но попасть в ее долину не так-то просто. В нижней своей части река течет в глубоком и обрывистом каньоне, пройти по которому невозможно. Чтобы проникнуть в долину, нужно перевалить через высокий перевал Биль-и-кондау (3250 м). Через четыре часа после начала подъема перевал был достигнут. С гребня открылись величественные панорамы хребта Петра Первого и вид на глубокую долину р. Мук-су. Долина р. Сагран, сжатая высокими боковыми отрогами хребта, была видна до самого ледника Сагран. К сожалению, ближние вершины закрывали нам вид на гиганты Памира — пик Сталина и пик Евгении Корженевской, вершины которых были так хорошо видны из кишлака Дамбурачи. Среди зарослей кустарника по крутой тропе мы спустились на наклонное плато левого берега р. Сагран. Здесь пришлось проститься с лошадьми. По едва заметной тропе, вьющейся по крутым обрывам правого берега реки, кони не могли двигаться. Пришлось перебрасывать наши грузы в два приема на ишаках. Осторожно спускали мы животных, держа их за хвосты, по необыкновенно крутым зигзагам тропы к шаткому мостику через каньон р. Сагран. Стены каньона настолько близко подходили одна к другой, что в некоторых местах большие глыбы упавших скал, заклинившись между боками каньона, служат мостиками для пешеходов. Глубина каньона от 30 до 50 м. На дне его ревет во мраке бурный поток р. Сагран, прорываясь сквозь сдавившие его скалы. Здесь началась тяжелая работа. Во многих местах приходилось ледорубами расширять тропу, поддерживая и подталкивая измученных тяжелой дорогой ишаков; в наиболее трудных местах мы развьючивали животных и перетаскивали грузы на своих спинах.   Наконец, 12 августа, поднявшись по крутым зигзагам тропы на высокое плато с зарослями арчи, полями ячменя и пшеницы, мы вплотную подошли к верхней границе леса. Кусты арчи сплошь покрывали огромный вал древней морены ледника Бырс. Здесь на высоте 2 600 м под зелеными ветвями около прозрачного ручья был разбит «Зеленый лагерь». Редко приходится встречать на Памире такую богатую растительность, как в долине Сагран. Круто спадающие вниз серые нагромождения старых морен ледника Бырс окаймлены зеленой оправой густых арчевых лесов. Более жидкие лесочки виднелись на левой стороне долины Сагран, а одиночные пятна зарослей зеленели далеко вдоль правого берега нижней части ледника. В глубине ущелья ледник Сагран залегал мощным серым языком, сплошь покрытым мореной. Создавалось впечатление, что долгие годы этот ледник оставался без существенных изменений, ибо незаметно было на нем свежих отложений моренного материала, да и расстояния между ледниками Бырс и Сагран, судя по прежним описаниям, также не изменились. Путь от «Зеленого лагеря» к леднику Сагран преграждала мощная и стремительная речка Бырс, вытекающая из одноименного ледника. Пришлось прокладывать тропу выше потока через моренные бугры ледника. Общими усилиями, включая караванщиков и носильщиков, мы справились с этой работой за день. Дальше, вплоть до языка ледника Сагран, путь идет по широкой, совершенно плоской долине. Но, начиная от морен правого берега ледника Сагран, ишаки без подготовки пути пройти не могли. Пришлось опять прокладывать тропу. За три дня пребывания в «Зеленом лагере», хорошо отдохнув, мы успели перепаковать все вещи, подготовив груз для дальнейшего перехода по леднику на весь период высокогорной работы. Врач экспедиции, проф. Н. А. Федоров, произвел тщательный осмотр участников. К 15 августа весь состав экспедиции, кроме внезапно заболевших малярией В.С. Науменко и В.И. Грекова, оставшегося с ними врача Н.А. Федорова и С.Г. Успенского, вышел вверх с караваном из 12 ишаков. Переход до первого крупного левого притока ледника Сагран, ледника Шини-бини, занял не менее четырех часов, хотя расстояние до него не превышало 6-7 км. Много хлопот было с ишаками: они часто скользили с бугров ледника, падали на зыбкой морене, увязали в грязи моренных плывунов. Караванный путь окончился. Всю дальнейшую переброску большого груза вверх по леднику Сагран пришлось проделать на себе. Наутро мы простились с нашими ишаками, которые не без удовольствия побежали налегке вниз к «Зеленому лагерю», а сами, заменив ишаков, медленно зашагали со своей тяжелой ношей вверх по камням ледника. С непривычки тяжелые тюки крепко прижимали к земле, ноги разъезжались. Две высокие моренные гряды тянулись вдоль ледника, глубокие ледниковые промоины с шумящими на дне речками преграждали путь. Глаза уже устали от серого однообразного фона моренного покрова, но стоило поднять голову, чтобы открылся другой мир: смелых форм, гигантских для человека масштабов, ярких по цвету, контрастов. Впереди уже показались обрывистые снежные вершины и среди них заслоняющая отвесными стенами ущелье, ярко блестевшая снегами гора. Мы решили присвоить этой красивой вершине, достигавшей высоты 5550 м, имя русского ученого, первого исследователя долины Саграна — В.И. Липского. Выше кара крупного притока, спадающего ледопадом с пика Липского, ширина ледника Сагран сужается до полукилометра. За этим каром начали появляться первые полосы чистого льда, постепенно становившиеся все шире, а моренные бугры все уже и ниже. Ледник резко изменил направление, и мы продолжали теперь подъем в восточном направлении. С левой стороны показались вдали высокие белые вершины. Альпинисты оживились, беседуя об открывшихся пиках. Лень клонился к закату, когда мы миновали отвесные мрачные стены пика Липского. У впадения второго, левого притока Саграна, изнуренные тяжелым переходом, мы сбросили груз, готовясь к ночлегу. Утром мне не терпелось поскорее увидеть незнакомые вершины. Я ушел немного вперед и там, где широко раскинулся ледник, сверкая колючими ледяными конусами сераков, остановился, пораженный открывшимся зрелищем. Передо мной поднималась группа могучих пиков. Среди них окутанная облаками выделялась своей высотой и крутизной склонов мощная, красивая двуглавая вершина. Этой-то вершине, достигавшей высоты почти 7000 м, впоследствии нами было дано название пик Москва.  Обход трещин ледника Сагран. Первым идет И. Дайбог. На заднем плане — северная вершина пика Липского Фото А. Сидоренко Высота 4000 м, минимальный термометр показал ночью — 4°. Ледниковые ручейки затянулись льдом, но уже с первыми лучами солнца ледник снова ожил. Тимашев и Летавет заметили на затененной стороне маленьких ледяных конусов горизонтальные пластинки льда, расположенные полочками, в среднем на расстоянии около четырех сантиметров одна над другой. Каждая такая полочка, как показали наблюдения, была несколько дней назад ледяной поверхностью, затягивавшей за ночь небольшое ледниковое озерцо, а расстояние между полочками показывало глубину стаивания поверхности ледника за день. Узкий желоб, заполненный серым моренным покровом, остался позади; теперь перед нами тянулись огромные просторы ледниковых полей, покрытых сверкающей щетиной ледяных игл. Выше за ними поднимались стены высоких хребтов и вершин, блиставших незапятнанной белизной склонов или выделявшихся темными пятнами скалистых обрывов. Если в среднем течении ледник Сагран принимает основные свои притоки слева, то в верхней чести два наиболее значительных притока впадали с правой стороны. Сам ледник отлогой дугой отклоняется здесь к северо-востоку, а затем почти точно к северу. Изменяется и поверхность ледника; ровное отлогое его течение приобрело здесь ступенчатый характер. Отлогие и спокойные участки чередуются с более крутыми падениями ледника, настолько разорванного многочисленными трещинами, что попытки подняться по этим ледопадам не только потребовали бы большого времени, но и были рискованны. Наиболее спокойное продвижение оказалось возможно лишь по середине ледника, вплоть до впадения правого крупного притока. Выше его владения пришлось итти, прижимаясь вплотную к правому берегу, двигаясь вдоль разорванного края ледника, через трещины, во многих местах заполненные водой. Крутой южный склон был покрыт осыпями и скалами. В эту часть ледника еще не ступала нога человека, и мы не имели даже приблизительных описаний его. В то время, как большая часть отряда возвращалась к нижней части ледника за оставленным там грузом, небольшая разведочная группа продолжала отыскивать путь в верховьях Саграна. Лишь к вечеру, уставшие после трудного лазанья и большого груза, мы достигли сравнительно ровной площадки на береговой морене. Высота 4500 м. Здесь, на морене, у поворота ледника Сарган к северо-востоку было решено организовать «Основной лагерь». За эти два дня, пока наши товарищи с носильщиками подтягивали грузы, разведочная группа поднялась еще выше по леднику. Было установлено, что далее, правым берегом ледника подниматься к его верховьям невозможно, громадные трещины и нагромождения ледяных глыб преграждают путь. Поднявшись на гребень хребта, разделяющего ледник Родионова и верховья Саграна, мы с высоты 5000 м прекрасно видели часть верховья и огромные вершины, замыкающие ледник. Отсюда можно было уже намечать пути для подъема на высочайшую, креслообразную вершину района с двумя мощными плечами, характерными остро расчлененными гребнями и крутыми склонами, переходящими в огромные скалистые километровые обрывы. Левее этой основной вершины возвышалась другая, казалось, лишь немного уступавшая ей, но, несомненно, превосходившая по высоте все остальные, также первоклассные вершины этой группы. К вечеру 18 августа, когда подтянулись все участники экспедиции, на площадке возник целый палаточный городок. Днем было настолько тепло, что многие альпинисты ходили в одних трусах, ночью же температура падала до —4,5-5°. Из «Основного лагеря» мы сделали ряд маршрутов для изучения орографии ледника, его притоков и окружающих хребтов. Это обеспечило и необходимую нам акклиматизацию. С увлечением пионеров, раскрывающих новые страницы книги природы, альпинисты, преодолевая трещины, ледопады и высоты, проникали к истокам ледника Саг-ран. Был пройден ледник Наблюдений — крупный правый приток ледника Родионова — вплоть до седловины, ведущей на ледник Шини-бини. Частично были посещены левые притоки Саграна, названные нами ледниками Вилка и Перевальный. Поднялись мы и на седловину главного водораздела хребта Петра Первого, по другую сторону которого лежит ледник Гандо. Эту седловину мы назвали именем виднейшего деятеля советского альпинизма Августа Андреевича Летавета. Ближайшая вершина, на которую мы поднялись с перевала Летавета, была названа нами пиком Кинохроники, в честь кинооператоров наших экспедиций, сделавших с нее первую киносъемку района. В итоге всех наблюдений на пройденных нами маршрутах, можно было составить полную схему всего ледника Сагран и его притоков. Основное русло ледника идет резкими изгибами на юг, затем на запад, а концом на север. Ледник Сагран имеет шесть притоков, не считая ледника Шини-бини, который ныне уже не доходит до Саграна; четыре из них вливаются слева, два — справа. Сплошной моренный покров заканчивается на высоте 3500-3600 м. Срединные морены скрываются почти полностью на высоте 4400-4600 м, откуда на леднике начинается уже фирновый покров. Почти все притоки Саграна имеют перегибы ложа, образующие более или менее значительные ледопады. Совершенно недоступный ледопад, переходящий в огромный сброс, имеет ледник на западном склоне пика Лиоского, крупный ледопад мы видели и на леднике Вилка. Основной, водораздельный гребень хребта Петра Первого ограничивает ледник с юга и востока. Средняя высота хребта невелика, несколько превышает 5000 м. Четыре значительные вершины возвышаются над гребнем с запада на восток: пик Липского, Безымянная, пик Эдельштейна1, по высоте близкий к пику Липского, и, наконец, основная вершина, венчающая район, которую мы назвали, в честь исполнившегося в 1947 г. 800-летия столицы нашей Родины — пик Москва, а ледничок у подножия его южной стены — Москвич. От пика Москва главный водораздел хребта Петра Первого уходит на восток, а на северо-запад ответвляется мощный отрог. Он начинается второй по высоте вершиной бассейна ледника Сагран, которой мы в связи с тридцатилетней годовщиной Октябрьской революции присвоили название пик 30-летия Советского государства. Между ним и пиком Москва залегает впервые обнаруженный нами главный исток ледника Сагран, что увеличило известную ранее длину Саграна до 29 км. Далее на запад расположен ряд постепенно понижающихся вершин. Пик Ошанина, названный нами в честь русского исследователя, открывшего хребет Петра Первого и ледник Федченко. Этот пик находится в верховьях ледника Родионова, который назван нами по имени топографа, участника экспедиции В.Ф. Ошанина. Далее идет пик Ферсмана, расположенный между ледником Родионова и его правым притоком, который мы обозначили, как ледник Наблюдений. После первого ознакомления с районом, акклиматизации, тренировки и киносъемки средней зоны ледника мы начали разведку подступов к западному гребню пика Москва. За день нам удалось, придерживаясь левого, более спокойного берега ледника Сагран, подняться до ледопада. Огромная юго-западная стена пика Москва была над нами. Еще ранее в результате наблюдений возникли два возможных варианта подъема на западный гребень, нижний, обрывистый выступ которого увенчан обширной снежной подушкой. Первый маршрут — по его юго-восточному ледяному склону, который составляет правый борт ледника Москвич. Второй маршрут — по его северо-западному, также ледяному склону. Ближайшее изучение показало, что первый вариант будет значительно более трудным, путь преграждал сложный ледопад и высокий крутой ледяной склон. Но и второй вариант также не казался легким. Ледопад, отделяющий верхний цирк ледника Сагран, был таким высоким и разорванным, что вызывала сомнение сама возможность преодолеть его. Но все же ледяной склон, выводивший к нижней подушке, был более отлогим и коротким. Мы решили попробовать обойти ледопад левым берегом ледника по крутым снежным и ледяным стенам, ниспадающим своими сбросами от первой подушки до поверхности ледника. После длительной рубки ступеней в ледяных обрывах, двигаясь при постоянной страховке на ледовых крючьях, мы к полудню преодолели все трудности и вышли на верхнюю ступень ледника. Внимательный осмотр северо-западного склона подтвердил возможность подъема. Закончив киносъемку, мы решили на обратном пути попробовать спуститься по ледопаду. Изучение его сверху позволило наметить трудный, но возможный путь. Мастер спорта А. Багров, двигаясь первым, прекрасно разобрался в хаосе нагромождений ледяных сераков и огромных провалов. Через два часа мы спустились к подножью ледопада. Все же решено было поискать и другие пути по леднику, которые могли бы сократить подъем. Двигаясь напрямик к лагерю, группа попала в район скрытых трещин. Наша связка спокойно шла по следам первой, когда я внезапно провалился. Пробив снежный покров, я упал в глубокую трещину. Веревка остановила падение, и, пролетев 6-8 м, я повис между двумя отвесными ледяными стенами, уходившими в темную зловещую пропасть. Грудная обвязка сильно сдавила грудь, дыхание уже прерывалось, когда захваченная с собой петля из репшнура1 спасла положение. Закрепив ее на основной веревке, я встал ногой в петлю. Сразу стало легко дышать. Товарищи сбросили мне конец веревки с другой петлей. Одев ее на вторую ногу, я, как по лестнице, начал быстро подниматься, подтягиваемый сверху товарищами. Больше рисковать мы уже не решились, и снова перешли на пройденный нами путь, хотя и длинный, но более безопасный. 23 августа одиннадцать альпинистов вышли вверх по леднику для проверки возможности подъема по западному гребню к вершине пика Москва и изучения всего района истоков ледника Сагран. Маршрут был рассчитан на 8-10 дней. В «Основном лагере» остались: начальник экспедиции А.А. Летавет, А. Попогребский и А. Зенякин, которые должны были наблюдать за нашим движением к вершине. Связь решили поддерживать каждый вечер световой сигнализацией в условленный час. Вершины, уже сверкали в лучах утреннего солнца, но на ледниках еще лежали глубокие тени. Ночной мороз, сковавший на ночь ледниковые потоки, еще не уступил места солнечному теплу. Медленно двигались вверх по леднику четыре связки альпинистов, обремененных увесистыми рюкзаками. Ледяные обрывы ледопада, показавшиеся не столь уже сложными, когда мы проходили их вчера налегке, на этот раз отняли много времени и немало сил. Кроме того, за короткое время — 20-30 минут — несмотря на высоту 5000 м, ночной мороз сменился изнуряющей жарой. Окружавшие нас снежные склоны и фирновая поверхность ледника лишь усиливали зной, отражая, как рефлектор, палящие солнечные лучи. Мы находились как бы в огромном вогнутом зеркале. На отдыхе измученные жарой товарищи забылись в тяжкой дремоте. Мучила жажда, но воды здесь уже не было. Царствовал фирн.  Заслуженный мастер спорта Е. Абалаков на подъеме по юго-восточному гребню пика 30-летия Советского государства. На заднем плане северная стена пика Москва. Фото А. Сидоренко Мы вступили на новый, еще не пройденный ранее путь. Очень медленно подтягивались связки к широкой подгорной трещине, разрывавшей склон, за которой круто уходила кверху блестевшая на солнце ледяная поверхность. Зазвенел лед под ударами ледорубов. Медленно продвигаясь над кручей, поочередно страхуя друг друга на забитых в лед металлических крючьях, мы метр за метром настойчиво набирали высоту. К вечеру все связки поднялись на обширное плато первой снежной подушки. Высота 5250 м. Разровняв в снегу площадки, растянув палатки, мы принялись за приготовление пищи. Полученная из снега вода зашумела в спиртовых кухнях, уютнее стало в палатках. Погасли последние лучи солнца на алевших под закатом скалах пика Москва, и горы погрузились в синеватый мрак. Утомленные альпинисты крепко уснули в своих теплых спальных мешках. 24 августа. Холод. Мы вылезли из палаток довольно поздно и начали быстро упаковывать рюкзаки. Перед нами огромный, крутой снежный склон, блиставший обледенелыми участками и обрывами фирновых сбросов. Здесь требовал внимания каждый шаг. Стараемся прочно вонзить зубья кошек в фирн, но неудобное положение ступней, выворачиваемых при движении на таком крутом склоне, сильно утомляет мышцы ног. По мере нашего подъема скат постепенно вырастает под нами огромной ледяной горой. По ней можно «скатиться», вероятно, лишь один раз в жизни. Редкие наклонные площадки над отвесными сбросами служат местами желанного отдыха. Только на них можно хотя бы на короткое время сбросить тяжелые рюкзаки. Через пять часов трудного подъема мы достигли, наконец, отлогого снежного склона верхней подушки и подошли к началу скал западного ребра. Глубоко внизу остался ледник Сагран с веерообразными полосками трещин. Воздух настолько прозрачен, что стена вершины пика Москва кажется совсем близкой. Как над кратером вулкана, над ней клубится и исчезает за гребнем белое облако. Около начала скал с северной стороны мы обнаружили совершенно горизонтальную небольшую площадку, покрытую гладким льдом. Несмотря на высоту 5700 м, в вырубленных лунках скапливается вода, и мы с жадностью утоляем жажду. Отдохнув, мы выясняем, что находимся на широком балконе, гигантском снежном карнизе, который, огибая северо-западный гребень, соединяется с неизвестным ранее, главным истоком ледника Сагран.  На пути к пику 30-летия Советского государства. На заднем плане справа пик Липского, названный так советскими альпинистами в честь впервые увидевшего эту вершину (1899 г.) русского географа. Треугольниками обозначены места бивуаков: 1. Над второй подушкой, на балконе (5700 м), 2. На западном ребре пика Москва (5800 м). На истоке ледника Сагран Е. Абалаков (справа) и Е. Иванов. Фото Е. Тимашева Под нами почти на километр ниспадает совершенно отвесная стена. Над нами скалы западного ребра пика Москва крутыми уступами уходят ввысь. Напротив нас возвышается скальный массив пика 30-летия Советского государства. По крутым скалам, стараясь не уронить камни, чтобы не поранить идущих ниже товарищей, мы поднялись на 100 м под отвесную стену наиболее крутого подъема западного гребня. Погода портилась. Налетел сильный ветер. Облака закрыли горы. Штурм сложных скал пришлось отложить, чтобы срочно начать сооружение площадок для бивуака среди скал на высоте 5800 м. Всю ночь ураганные порывы ветра прижимали палатки, трепали полотнища. Снежная пыль от изморози засыпала спальные мешки, обдавала лица съежившихся в своих спальных мешках альпинистов. 25 августа. Утро не принесло облегчения. Видимость плохая. Не видно даже ближайших скал. Морозная вьюга кружила за стенками палаток, не позволяя высунуться наружу. От сильного утомления предыдущего дня начинало сказываться влияние высоты. Болела голова, пересыхало в горле, чувствовалась слабость. Сухой спирт «Гекса» намок, и с великим трудом удалось зажечь спичку, задуваемую порывами ветра, и добиться, чтобы загорелся спирт. Но вместо живительного жаркого пламени отсыревшая «Гекса» наполнила палатку таким чадом, что мы почувствовали себя как бы заключенными в газовую камеру. Открыть же палатку было невозможно, снежные вихри мгновенно занесли бы все внутри снегом. Пришлось терпеть, забравшись с головой в спальные мешки, и даже когда, благодаря героическим усилиям А. Сидоренко, вкусный завтрак был готов, мы остались лежать почти безучастными. Но надежды на скорое улучшение погоды мы не теряли. Ведь для сухого климата Памира обычна устойчивая, ясная погода, и надо было полагать, что застигший нас буран — явление скоропреходящее. Однако прошли день и ночь, настало 26 августа, а буря свирепствовала по-прежнему. Глухой гул, возникая где-то внизу, нарастал, и очередной ураганный порыв ветра с грохотом налетал на палатки, сотрясая их, стараясь сорвать со скалистого гребня. Географ Тимашев сообщал из соседней палатки: температура — 13°. У нас «микроклимат» был более благоприятным, так как палатку, защищали от ветра скалы. Однако высота и холод сказывались в апатии, в неожиданных вспышках раздражительности. Постепенно угасала и надежда на скорое изменение погоды, поскольку альтиметры показали увеличение абсолютной высоты — 50 м, отразив этим падение давления. Минимальный термометр отметил за эти сутки температуру — 23°. Это явление трехсуточной жестокой бури, продержавшей нас на высоте 5800 м, А.А. Летавет позже удачно охарактеризовал, как «Тянь-шань на Памире». Лишь 28 августа — на четвертый день — буря утихла, и можно было выбраться из палаток. Нужно было решать, что делать. Срок нашего возвращения приближался. Продукты и горючее уменьшились. Работоспособность от вынужденного пассивного лежания снизилась. В «Основном лагере», вероятно, уже беспокоились о нашей судьбе, хотя в условленное время мы аккуратно подавали световые сигналы, зажигая обрывки кинопленки. Спускаться вниз всей группой я считал преждевременным: ведь вряд ли удастся организовать повторную попытку подъема. Мы явно входили в «цейтнот». Было решено, что вниз пойдут более слабые товарищи в сопровождении нескольких сильных альпинистов. 28 августа в 11 часов Кельзон, Старицкий, Ходакевич, Дайбог и Багров, оставив нам большую часть своих продуктов и горючего, отправились вниз. К семи часам вечера того же дня они дошли до «Основного лагеря» (4500 м), где находился проф. А.А. Летавет. Наше хорошее состояние и оставленные товарищами продукты и горючее позволили нам шестерым продолжать подъем. 29 августа ветер утих, но облачность еще удерживалась. С трудом мы очистили и сложили обледеневшие палатки, уложили рюкзаки и, снова связавшись веревками по тройкам, начали подъем по отвесным скалам над километровым обрывом. Первый в связке забивает в трещину скалы стальной крюк, зацепляется на карабине и только тогда дает сигнал следующему в связке выдавать соединяющую их веревку. Медленно подтягиваемся один за другим, проверяя каждое свое движение. Скалы настолько круты, что часто нет возможности взобраться на них с тяжелыми рюкзаками. Приходится снимать груз и вытягивать его на веревке. Эту двухсотметровую стену мы преодолевали почти полдня. Для экономии последнему приходилось выбивать крючья обратно. Несколько крюков в наиболее опасных местах оставили в скалах для возвращения. В конце дня, когда мы достигли высоты 6000 м, М. Ануфриков неожиданно провалился на снежном участке. Освободив застрявшую ногу, он раскопал отверстие и обнаружил под снегом узкую глубокую трещину в скалах. Эта своеобразная пещера оказалась ценной находкой для ночлега. После двухчасовой работы по благоустройству мы впервые за время штурма могли ночевать все вместе, надежно защищенные от ветра. Вечером в пещере горели свечки, кипел чай, раздавались шутки и песни. Вероятно впервые на шеститысячной высоте звучали оперные арии и дуэты. Уже поздно вечером, заклинившись тройным валетом, весьма довольные своим бивуаком, мы спокойно заснули, сдавленные скалистыми стенами каменного мешка. Настало утро 30 августа. Непривычная тишина. Вылезаем из пещеры. Яростные восклицания... В горах снова метет. Туманная пелена и снежные вихри закрыли хребты. Но мы решили продолжать подъем. Снова пришлось лезть по острым ломким скалам или увязать по колена в рыхлом снегу, балансируя под резкими порывами ледяного ветра. Медленно поднимаемся с уступа на уступ. У Сидоренко и Иванова сильно мерзнут ноги. Пока товарищи отдыхают, я и Тимашев идем выше разведать путь. Обходя огромные скальные башни, укрываясь под скалами от порывов снежной бури, мы вышли на узкий обледенелый гребень. В конце его водим темный силуэт высокой острой скалы: это, вероятно, высшая точка гребня, западного плеча пика Москва. Неудержимое желание выяснить возможность дальнейшего подъема по западному ребру до вершины заставило нас карабкаться по острию крутого гребня, на котором пришлось балансировать над громадными обрывами, прикрываемыми временами космами облаков. Неожиданно облака разошлись, и перед нами вырисовался вдали, поднимающийся после некоторого понижения гребня, эффектный гигантский подъем острого зазубренного ребра, заканчивающегося куполом вершины. Занесенные снегом острые многочисленные «жандармы» западного гребня, как зубья перевернутой вверх пилы, преграждали дальнейший путь. С напряженным вниманием просматривали мы этот оставшийся подъем до вершины. Нужно было пройти еще около полутора километров по прямой и набрать не менее 800 м по вертикали. Было ясно, что для выполнения этого, помимо мастерства, нужны время, силы и хорошая, устойчивая погода; сейчас же, продолжая подъем в неустойчивую погоду, с нашими иссякающими силами, при ограниченном времени мы подвергли бы себя слишком большому риску. Как ни горько, но нужно отступать! Уходя с южной стороны гребня, мы сложили тур, Тимашев написал записку, которую мы старательно запрятали в середину каменной пирамиды. Подавленные, вернулись мы к застывшим, заждавшимся нас А. Сидоренко, Е. Иванову, А. Гожеву и М. Ануфрикову.  Пик Москва (6 994 м — справа) и пик 30-летия Советского государства с юга. Внизу ледник Сагран:….. путь восходителей, лагерь на второй подушке. Флажком на гребне пика Москва отмечена высота 6200 м, достигнутая альпинистами. Фото Е. Тимашева До позднего вечера спускались по отвесным, занесенным снегом скалам, окоченелыми руками забивая и выбивая крючья, вися на обмерзших веревках, едва различая друг друга сквозь снежную пургу. Добравшись до места нашего лагеря на высоте 5800 м, мы неожиданно обнаружили досадный «разбой»: сухой кисель, куски копченой колбасы, оставленные нами, оказались раскиданными и расклеванными воронами. Лишь в сумерках мы спустились к знакомому балкону на высоте 5700 м и установили палатки на гладкой поверхности льда. Страстное желание набрать воды из вырубленных во льду лунок уже не увенчалось успехом. Солнце зашло. Кругом был лишь морозный звонкий лед. Вечером в условленный час я подал сигнал. Спички долго задувало ветром, руки мерзли. Но вот вспыхнула пленка, и я высоко поднял факел. На секунду ярко осветились скалы и снег. Но догорела пленка, и еще гуще стал мрак. Тревожно всматриваюсь вниз, и вдруг глубоко внизу в пелене тумана вспыхнула светлая точка. «Ура! Мой сигнал принят!» Теплее и спокойнее стало на душе от сознания того, что там внизу неустанно наблюдают за нами товарищи во главе с А.А. Летаветом. Возвращаюсь на бивуак. В палатках горят свечки. Товарищи готовят горячую пищу. Показалась луна. Ночь выдалась морозная. Ртуть снова упала до — 20°, но уставшие люди спали крепким сном. 31 августа. Чудесное памирское утро! Безоблачное небо. Безветренно. С нашего балкона прекрасно видна верхняя часть основного истока ледника Сагран. На востоке вверх по течению он заканчивается седловиной, расположенной от нас примерно в двух километрах на фоне темно-синего высокогорного неба. Она залегает между пиком Москва и пиком 30-летия Советского государства. С седловины можно было решить две спортивные задачи: установить возможность подъема на пик Москва по северному ребру и попытаться совершить восхождение на пик 30-летия Советского государства по его юго-восточному гребню. Кроме того, мы могли бы установить с верховьями какого же ледника соприкасается исток ледника Сагран. Тимашев горячо убеждал Сидоренко использовать этот исключительный случай, впервые представившийся кинооператору — заснять с такой высоты высочайшую вершину СССР, пик Сталина. Горячо дискуссировали: итти вниз — в «Основной лагерь» или вверх — на седловину? Было решено достичь седловины и по возможности выполнить обе намеченные задачи. Выход на седловину требовал значительной затраты сил. Предстояло пройти по нашему карнизу вдоль северного склона западного ребра пика Москва и затем спуститься на ледник Сагран, к ею главному истоку. Это было связано с потерей 150-200 м высоты. Спуск на ледник оказался сложным из-за коварных трещин, скрытых под глубоким, сыпучим снегом. Пришлось соскальзывать вниз по-пластунски, чтобы распределить вес всего тела на возможно большую площадь, удерживая друг друга на веревках. Рюкзаки спускали отдельно. Такое «плавание» по снежному склону, над провалами трещин отняло много времени.  Северное ребро пика Москва, заснятое с высоты 6060 м с юго-восточного гребня пика 30-летия Советского государства. Фото Е. Абалакова Дальнейший подъем по леднику не представлял больших трудностей, и лишь в конце его много времени и сил отнял крутой ледяной лоб. Вторая связка — А. Сидоренко, А. Гожев и М. Ануфриков — лишь к 7 часам вечера поднялась на седловину. К их приходу на камнях небольшой осыпи под крутыми скалами мы разровняли и выложили сланцевыми плитами площадку, на которой рядом установили две палатки. Высота 6020 м. К удивлению, на скалах удалось обнаружить и при помощи резиновой трубки собрать немного мутной воды, которая показалась нам слаще нектара. Какова же возможность подъема на пик Москва с седловины? Одного взгляда на северное ребро пика было достаточно, чтобы определить все трудности: оно было значительно круче и труднее западного. На северо-восток, на ледник Фортамбек оно обрывалось грандиозной двухкилометровой стеной. Теперь мы могли точно судить о характере трех гребней пика: наиболее приемлемым для восхождения оставался западный, частично уже пройденный нами. Следующий день мы решили использовать для обследования восточного гребня пика 30-летия Советского государства, а если позволит погода, сделать восхождение на вершину. Для этой цели была выделена группа в составе Е. Иванова, Е. Тимашева и автора этих строк. Вторая тройка в составе А. Сидоренко, М. Ануфрикова и А. Гожева должна была наблюдать за нами с «жандарма», поднимавшегося непосредственно над нашим лагерем, сделав с него киносъемку панорам, никем еще не виденных и тем более никем не заснятых отсюда. Позже этот «жандарм», абсолютная высота которого 6100 м, мы назвали — пик Панорамный. Вечером, позволив себе подкрепиться усиленным ужином, мы уснули под холодным светом восходящей луны. 1 сентября. Погода чудесная. Безоблачно. Тихо. Морозно. В семь часов утра наша связка «трех Евгениев» уже выходила из лагеря. Перед началом подъема нужно было траверсировать крутые обрывы сыпучих скал пика Панорамного. Пробиваясь под высокими стенами, мы уже почти достигли начала гребня, как вдруг я услышал падение камней и затем предостерегающий крик Тимашева. Инстинктивно упираюсь в крупный камень. Рывок, веревки так силен, что меня вплотную прижало к камню. Прошло немало времени, пока веревка ослабла и Тимашев подошел ко мне. Оказалось, что Иванов поскользнулся на обледенелом карнизе, во время падения он сорвал Тимашева, который в это время пересекал ледяной склон. Хотя Иванов быстро задержался на скалах, но он ничем не мог помочь Тимашеву, который тормозя клювом ледоруба продолжал скользить по льду. Но все окончилось благополучно, и, когда успокоилась ушибленная, рука Тимашева, мы продолжали подъем. Вот и гребень. Долго не могли мы двинуться дальше, очарованные удивительным и грандиозным видом, открывшимся на востоке. ...Под нами уходил вниз на глубину не менее двух: километров отвесный склон. В сумраке ущелья, как гигантская неподвижная змея, залегал могучий ледник Фортамбек. Над ледником против нас вздымалась двухкилометровая темная стена, и над ней сверкало под утренними лучами огромное снежное плато. Венчая все окружающие горы, высилась громадная пирамидальная вершина. Это был пик Сталина. Сколько переживаний всколыхнуло во мне воспоминание о тех незабываемых минутах, когда 14 лет назад я стоял на вершине этого горного исполина. В небе ни одного облачка. В прозрачном воздухе складки хребтов казались огромным макетом лунного пейзажа. Плотно позавтракав сыром, колбасой, изюмом, шоколадом «Кола» под лучами начинающего обогревать нас солнца, мы оставили на гребне часть теплой одежды и, облегченные, еще быстрее продолжали подъем по скалам. Гребень напоминал стены сильно разрушенной старинной крепости. Горизонтальное наслоение пород создавало причудливые нагромождения огромных башен с глубокими провалами между ними. Справа скалы обрывались отвесной стеной, покрытой причудливой бахромой снежных сбросов. Непрерывно охраняя друг друга, мы поднимались от одной башни к другой. К полудню мы достигли более отлогой части гребня и, несмотря на возрастание абсолютной высоты, смогли двинуться быстрее. Преодолев обледенелый гребень, мы остановились на отдых и отдали свои фотоаппараты Тимашеву, чтобы он запечатлел нас на фоне открывшихся панорам. Пройдя по нашим следам до выступа скалы, он уже собирался приступить к фотосъемке, когда снежный покров под ним внезапно разверзся, и он, взмахнув руками и аппаратами, исчез. Послышался звон разбиваемого стекла и... затем все стихло. У нас захватило дух. Подойдя к образовавшемуся провалу, мы увидели на глубине двух метров полузасыпанного снегом и льдинками Тимашева, увешанного четырьмя фотоаппаратами, с широко раскинутыми руками и ногами, находившимися на уровне его головы. Не шелохнувшись, он только молча и как-то странно глядел на нас. Его положение было настолько комично, что мы невольно рассмеялись. Какими-то особенно тихими, аккуратными движениями, показавшимися нам необычными, медленно выбрался он на поверхность скалы из ловушки. После этого мы все трое снова заглянули в провал. Далеко внизу, на глубине около 2000 м, виднелась поверхность ледника Турамыс (Фортамбек). Молча поглядели мы друг на друга и в зияющую дыру. Оказалось, что под нашими 'Следами, по которым прошел и Женя, не было сплошной толщи снега, вся она зияла пустотами и была перегорожена ледяными перемычками. Проламываясь под тяжестью Тимашева, они ослабляли падение. Широко раскинув руки и ноги, ему удалось задержаться в последней перегородке. Произведя после этого происшествия намеченную съемку, мы продолжали подъем. Казалось, что препятствий впереди уже не было, но неожиданно нас задержал крутой и острый, сильно обледенелый гребень. Пришлось рубить ступени и двигаться медленно со всеми предосторожностями. Дыхание из-за работы ледорубом на высоте прерывалось, но мы без отдыха двигались к последнему выступу скал. Вершина! Где же она? За впадиной снова поднимались скалы, и, преодолев усталость, мы снова спустились, чтобы вновь начать подъем ко второму выступу. Через двадцать минут мы стоим на нем. На этот раз гребень уходит вниз и только вниз. Итак, мы на вершине: время 16 часов 45 минут, высота 6440 м (после вычисления поправок в показаниях двух наших альтиметров. — Е. А.).  Северная стена пика 30-летия Советского государства (6440 м). Отсюда с высоты 6 250 м склоны пика обрываются двухкилометровым отвесом к леднику Фортамбек. Слева направо: Е. Иванов и Е. Абалаков Фото Е. Тимашева Огромные пространства, покрытые складками бесконечных хребтов и пиками, открывались перед нами во все стороны. С вершины ближайшие ледники были видны как в плане, позволяя просмотреть все извилины. Мы могли ясно установить, что верховья ледника Сагран обрываются на 1500-2000 м к леднику Турамыс. Водораздел между ними высок и недоступен для подъема со стороны Турамыса. Хорошо был виден весь северный склон шика Москва, венчающего весь бассейн ледника Сагран.  Пик 30-летия Советского государства. Первовосходители Е. Абалаков и Е. Иванов устанавливают на вершине бюст товарища Сталина и поднимают алый флаг. На заднем плане северная стена пика Москва. Фото Е. Тимашева Облака начали закрывать вершины. Мы сложили пирамиду из камней, вложили в нее банку с запиской о восхождении, а сверху установили бюст товарища Сталина, бережно пронесенный в течение десяти дней восхождений партизаном Е. Ивановым через льды и снега. Советский флаг взвился над бюстом великого вождя Советского Союза, вдохновителя наших побед. Закончив сверку имевшейся у нас карты, зарисовав схему хребтов и вершин верховьев ледника Сагран, записав все наблюдения, мы начали спуск с вершины. У оставленных внизу на гребне вещей нас застали сумерки. Чтобы не двигаться по трудным скалам, мы решили спускаться на кошках по крутому обледенелому склону прямо на ледник Сагран. Этот двухсотметровый спуск в темноте и тумане по снежно-ледяному склону крутизной до 50° потребовал от нас предельного физического и нервного напряжения, величайшей бдительности. Внизу склон опоясывала очень глубокая трещина, шириной от двух до восьми метров, один край ее лежал на три метра ниже другого. Организовав охранение на ледовых крючьях, Тимашев обработал путь через трещину и первым на всю 40-метровую веревку прополз на другую сторону. На двойной страховке, сверху и снизу, спустился за ним Иванов и последним, также благополучно, перебрался автор этих строк. С усилием поднявшись на уже знакомый нам крутой лоб ледника, мы около 10 часов вечера подходили к нашему лагерю на седловине 6020 м. Дали позывной сигнал. Тревожное ожидание. И вдруг невдалеке ярко вспыхнула кинолента и откликнулись голоса Сидоренко, Гожева и Ануфрикова. Тревоги окончились. Товарищи горячо поздравили нас с победой, накормили горячим киселем и напоили чаем. Их тройка с киноаппаратом поднялась на громадный «жандарм», который, как я уже упоминал, мы назвали пик Панорамный (6100 м), и Сидоренко удовлетворенно рассказал нам, как он заснял на кинопленку пик Сталина. Несмотря на усталость и мороз, лежа в палатках в теплых пуховых спальных мешках, долго еще при свете луны продолжали мы беседы о событиях дня. 2 сентября прекрасным солнечным утром мы двинулись вниз. Прошли наш лагерь на балконе (5700 м) и начали спуск к первой подушке. Из-за крутизны склона мышцы ног быстро уставали. Спускались зигзагами, чтобы давать отдых одной группе мышц, заставляя в это время работать другую. Наконец, мы достигли места лагеря на первой подушке (5250 м). Здесь до возвращения была закопана в снегу часть нашего продовольствия: копченая колбаса, сыр, пачки киселя, сухие фрукты. Но в наше отсутствие пернатые хищники успели многое уничтожить из наших скромных запасов. При спуске с подушки на ледник снова пришлось забивать для охранения крючья, а последнему выбивать их. Сумерки застали нас на середине ледопада. В наше отсутствие здесь произошло некоторое изменение в расположении трещин и сераков. Пришлось искать новый путь. Вследствие этого мы задержались и теперь вынуждены были остановиться на ночевку. С трудом установили две палаточки среди зияющих трещин и нагромождений ледопада. 3 сентября мы благополучно прибыли в «Основной лагерь» (4500 м). 4 сентября «Основной лагерь» был свернут, и мы зашагали вниз по леднику Сагран. Ночевали у ледника Шини-бини. 5 сентября экспедиция в полном составе собралась в «Зеленом лагере» (2600 м). |
Похожие:
 | Теория регуляции кроветворения в норме и при патологии александр Михайлович дыгай, Вадим Вадимович жданов Ключевые слова: кроветворение, регуляция, экстремальные воздействия, миелосупрессии, гемопоэзиндуцирующее микроокружение | | Сборник задач по физике. Жданов. Учебник по физике Парахина А. В. Учебник английского языка для средних специальных учебных заведений |
| Новички развивают самую кипучую деятельность. Какое слово мы заменили словом новички? Эти вопросы задал А. А. Жданов (секретарь Ленинградского обкома) при разработке маршрута Дороги Жизни | | «Пензенский государственный университет» Медицинский институт Кафедра хирургии рпд 03-2002 И. М. Сеченова (зав кафедрой профессор О. А. Долина) и Саратовского государственного медицинского университета (зав кафедрой профессор... |